Костя Мышкин занимается тем, что возит людей в Грецию и на Афон. Святогорцев он знает как мало кто, поддерживая дружбу со многими из них. Если телефон занят, почти наверняка это значит, что Константин беседует с кем-то из отцов. Много лет живёт в Вятке, но деревенского, простого в нём всё ещё больше, оттого, наверное, и судьба интересная. Вот его повествование о себе. Надеюсь, это будет не последняя встреча Константина с нашими читателями.
«Ешь чёрный хлеб и иди в храм»
– Когда мне было десять лет, бабушка решила меня крестить. Так как ни в нашей деревне Чернушке, ни в райцентре Кильмези храма не было, пришлось ехать за сто километров. В храме священник сказал, что нужно заплатить одиннадцать рублей, и мне стало так жалко бабушку – пенсия у неё была очень маленькой. «Бабушка, я не буду креститься!» – затопал я ногами и выбежал из храма. Но бабушка меня всё-таки уговорила, и стал я новым человеком, во всяком случае бравой походкой шёл обратно к автобусу. Отец работал на пилораме, мама – медработник. Деревня большая – может, с тысячу человек, но церкви там как не было, так и нет. А бабушка с нами, к сожалению, не жила, так что учить меня вере было некому. Но один её наказ запомнил: «Нужда придёт – ешь чёрный хлеб и иди в храм». И стал я есть чёрный хлеб в нужде и богатстве.
В армии попал в войска связи. Ещё в военкомате у нас проверяли слух перед тем, как отправить учиться на радистов. А я на гитаре играл, слух был хороший. Но никак не мог взять в толк, как могут точки-тире быть буквами. Учили нас два месяца офицеры и сержанты, но зачёт всё равно провалила вся группа. Пришли в казарму, а там недовольные старослужащие уже поджидают и давай нас бить. Побили так, что думал, не оправлюсь, а потом стали нас учить по-своему. Говорили: «Любую надпись, которую увидите, пробивайте про себя морзянкой. Вот, скажем, “столовая”, как это морзянкой будет?»
Через пару недель нас снова позвали на зачёт, и я получил желанную тройку. Потом сержантом стал, но к силе не прибегал – понял, что можно и без неё, главное – подход найти. Результат был тот же, что у других. Каждый пятый из тех, кого направляли в радисты, осваивал эту науку, остальных рассылали потом кого куда.
После демобилизации добрался на последние деньги до Кирова, стою думаю, что делать. И тогда вспомнил бабушкины слова: «Нужда придёт – ешь чёрный хлеб и иди в храм». И пришёл я в Трифонов монастырь. Была зима, морозец. Мне дали лопату: снежок покидаешь, никто не орёт, кормят, потом в храм зайдёшь, на лавочку сядешь – и так хорошо, необыкновенно! Потом снова снег покидаешь – вот это жизнь! Ничего больше и не надо. Стал работать в реставрационной бригаде, потихоньку приобщаться к вере, а потом невеста Татьяна – она работала казначеем в Успенском соборе – говорит: «Нам нужно пойти в Великорецкий крестный ход». Я стал было возражать – всё-таки сто восемьдесят километров, с непривычки тяжело, дурак я, что ли, так мучиться, но она всё же убедила.
На Великую
– На Великую раз сходишь – потом всю жизнь будешь ходить. Это повторилось с моим братом. Лет десять уговаривал, а он ни в какую. Теперь и сам ходит, и жена его ходит; из одного крестного хода вернутся – ждут следующего. Так было и со мной. В ходу, наверное, и воцерковился. Шестьсот лет это продолжается, а почему? Явное участие Святителя Николая и то, что происходит с людьми там – они становятся народом Божиим. Взаимовыручка, взаимопомощь во всём. Видишь, как мужчины женщин через речку переводят, улыбки кругом, приветствия, несмотря на непогоду и усталость. Даже тот, кто пришёл один, оказывается частью какой-то группы, обычно из двадцати человек. Друзья появляются, единомышленники, когда знакомишься, и человек быстро проверяется благодаря испытаниям. Женятся потом.
Вот врач-нейрохирург Иван. Разменял четвёртый десяток, а не женат. Родом он наш, вятский, но трудится в Петербурге. Познакомились мы в Нижнем Новгороде, где он учился в мединституте. Там есть монастырь у реки, возле Косой башни, где мы с ним послушничали – лепили пирожки. Стал я его уговаривать пойти в ход, да он и сам заинтересовался, разузнал, что Святитель помогает ходокам в создании семьи. Пришли в Великорецкое, и отправился Иван в лесок умыться да зубы почистить, прихватив бутыль с водой. Там увидел девушку, приехавшую из Татарстана, из маленькой деревушки где-то близ Набережных Челнов, где парней совсем нет. Оба в ходу в первый раз. Чистят зубы, переглядываются: он – чтобы жену найти, она – мужа. Слово за слово, и сложилось у них, детей нарожали, живут в любви и согласии по молитвам Святителя.
Чудеса в ходу совершаются явные и тайные, большие и малые. Начинается, скажем, гроза. Дождь хлещет, и ты видишь, как молния бьёт впереди – должна ударить прямо в ход, но вдруг рассыпается, одна ветвь уходит вправо, другая влево. В другой раз после дождя вся дорога была усеяна одуванчиками – пушинками, слетевшими с цветов, мы долго шли по ним, как по ковру. То кабанчики дорогу перебегут прямо перед хором, идущим впереди, то зайчик проскачет, то лисичка мелькнёт. Как-то раз на привале, смотрю, сова спит, намаялась ночью. Подошёл погладил.
Я люблю идти в числе последних, слушать птиц. Они то поют (заслушаешься), то ссорятся, и ты под птичий гам читаешь акафист. Бывает, конечно, тяжеловато. Несколько лет назад был самый трудный ход, сколько помню, когда дождь лил три дня, дождевики не спасали – все сырые были насквозь. Зубы стучат от холода, не присесть, потому что немного согреваешься, только когда идёшь. На большой стоянке час сохнешь возле костра, потом два часа беспокойного сна, ведь всё равно мокрый. Слава Богу, один раз такое было. Обычно же дожди милостивые – идёшь по жаре, ждёшь их. Солнышко встаёт, идёшь мимо озера, укрытого туманом, видишь росинки на стебельках. Птицы начинают петь, а мы – молиться, и такое согласие, когда славишь Бога с особым чувством, вместе с природой.
Святитель Спиридон
– По благословению владыки Хрисанфа нам с женой выделили место в монастырской избе, в пятидесяти метрах от обители. Можно сказать, весь второй этаж в деревянном доме оказался в нашем распоряжении. Купили машину и стали на ней паломничать, в первую очередь проехав по Золотому кольцу. Разбиваем палатку у стен и обретаемся там, под звёздами, а утром – на службу. Много где побывали. Интересно в Грузии принимают в православных семьях. Кто-то вовсе денег не возьмёт, а кто-то попросит немного, но всё равно с лихвой восполнит, несколько раз накормив так, как дома не едим. И подвозят в пути даром, там это обычное дело.
«Тебе нужно ехать на Афон», – сказала однажды мне Татьяна. Но в Грецию хотелось отправиться вместе, тем более что мы не сомневались, куда именно ходим попасть – к святителю Спиридону Тримифунтскому.
* * *
– Расскажу, как мы с ним познакомились, со святым Спиридоном. Сентябрь 2010 года, весь день накрапывает дождь, а по радио и телевидению звучит имя: «Спиридон Тримифунтский», – мощи его привезли в столицу. Показывают кадры, как люди поднимаются по высоким ступеням Троицкого собора Даниловского монастыря, в преклонном возрасте и молодые, иные с котомками приехали издалека, другие в офисных костюмах. Спиридон – какое-то очень редкое, непонятное имя. Три–ми–фут… Тре–ми–фунт… Три–ми–фу… Да как же его?..
Я работал в столице вахтовым методом и в то утро не мог встретить приехавшую из Кирова жену. Она надеялась приложиться к мощам святого Спиридона. Начальник отпустил меня лишь вечером, ровно на два часа, с 21-го до 23-х. «Как вернёшься на работу, позвонишь мне». – «Позвонишь мне!» – с эхом прогрохотало в динамике телефона. Жена ждала на Тульской, до которой ехать 40 минут. Сорок, соответственно, обратно, столько же повидаться с Татьяной.
Прибыл на Тульскую, увидев, что очередь к мощам начинается прямо от станции метро, но жена успела дойти до первой монастырской башни.
Подхожу, чувствую на себе сверлящие взгляды. Люди отстояли часов по двенадцать, если не больше. «Это мой муж», – представляет меня Татьяна, а я объясняю, что только что отпустили с работы на пару часов. Народ успокоился – видно, жена не один раз всех предупредила, что ждёт меня.
«Ну и сколько же ещё осталось стоять?» – спрашиваю. «Да немножко, часов шесть-семь примерно», – подхватывает наш разговор незнакомец с утешительной интонацией в голосе… «Ка-ак?! – поразился я. – Мне ведь к 11 часам на работе нужно быть!»
«А ты сходи до входных монастырских ворот, перекрестись, попроси у Спиридона, чтоб всё было хорошо, и беги на работу», – успокаивает Татьяна.
Но что значит «перекрестись и беги»? Вообще-то, я целый день выклянчивал у начальства этот перерыв, прочёл даже акафист святителю. Люди аж с Сахалина специально прилетели, чтобы к мощам приложиться, а я… Неужели односекундное прикосновение к частице мощей Спиридона Тримифунтского способно изменить человеческую жизнь? Каких только чудесных историй здесь не услышишь! Кто-то по молитвам святого Спиридона получил жильё или нашёл работу. Кому-то Спиридон помог в денежных затруднениях. Кто-то молился святителю во время судебных тяжб…
Половина одиннадцатого, а значит, я уже опаздываю на работу: «Ну всё, Татьяна, пошёл я тогда на работу, ладно? Встретимся через неделю в родной Вятке».
Говорю это, а уходить совершенно не хочется. Наконец закончился серый дождь. Без зонтов очередь стала выглядеть гораздо интересней, я бы даже сказал, что она обрела своё лицо. Глаза людей были наполнены светом надежды и радостью. Решаюсь всё-таки подойти к монастырским воротам. На работу всё равно опоздал, так что семь бед – один ответ. То, что произошло дальше, описать трудно – уж слишком это было невероятно. Прошло десять лет, а произошедшее всё так же свежо в памяти. Сцепившийся за руки ОМОН и стоявшая за ними железная ограда разграничивали два людских потока. Что толку уговаривать милиционеров?
– Врача-а! Врача-а! – вдруг раздался крик. Видимо, кому-то стало плохо. Все повернули головы в сторону панически кричавшей женщины. Всё пришло в движение, омоновцы расцепились – передо мной открылся небольшой лаз под ограждением. Ну уж нет, извините, не полезу: у меня куртка новая и брюки со стрелками, да и нехорошо это – без очереди. Опомнился по другую сторону ограждения, откуда, впрочем, меня в любое мгновение могли выпереть. Стоя по стойке смирно, начал читать: «Отче наш, Иже еси на Небесех…»
«А как он сюда вообще попал?» – спрашивает кто-то в очереди.
Заметили.
«Ну и пусть стоит, тебе-то что?» – ответил другой.
«Слава тебе, Господи», – выдохнул я и продолжил молиться. Дальше происходило всё стремительно. Оказавшись на территории монастыря, я первым делом позвонил жене, которая перешла ко мне со своего места в очереди. Она, конечно, достояла бы, но да прилепится жена к мужу, а у мужа, то есть у меня, не было ни единого шанса прикоснуться к мощам без помощи Божией. Рядом терпеливо ждали беременные женщины, бабушки-одуванчики, солидные бизнесмены. Вот старенькая-старенькая Агриппина Ивановна читает молитвослов. Ей 89 лет – о святом Спиридоне она слышала ещё от своей бабушки, которая до революции ездила поклониться мощам аж в Грецию, просила о наследнике, которого семья всё никак не могла дождаться. Вскоре после того паломничества и родился отец Агриппины Ивановны. Следом за ней стоит молодая пара – перед венчанием хотят взять у святого благословения на брак. Чудес от святого ждут все!
Из храма выходили счастливые люди с просветлёнными лицами.
«Татьяна, иди сюда поближе. Вон видишь, золотая коробочка на столике стоит?» – спрашиваю я. «Крестимся заранее, подходим, прикладываемся и отходим», – распоряжаются батюшки.
– Ну, здравствуй, Спиридон Тримифунтский! – говорю я, стоя на коленях перед святителем, слёзы сами по себе покатились из глаз. – Здравствуй, Спиридонушка дорогой! Спасибо тебе, родной, за эту встречу!
А вот и греческий батюшка пробирается сквозь толпу. «Батюшка, благословите! – прошу я, вглядываясь в лучезарное лицо. – Благословите нас с женой приехать к вам на Корфу!» Он не понимает, спрашивает: «Экскюзми, дую спик инглиш?»
Жестами изображаю самолёт, а слово «Корфу» ему и так понятно.
Благословил.
* * *
«Тебе нужно ехать на Афон», – говорит мне Татьяна.
Но сначала, конечно, вместе на Корфу. Там мы снова подходим к мощам святителя Спиридона. И так не хочется от них уходить, так уютно, словно вернулся к себе домой. Впрочем, дома-то у нас в тот момент как раз и не было. После смерти владыки Хрисанфа всё в монастыре начало меняться. Место Татьяны занял новый казначей, монастырский дом нам пришлось оставить, а деньги на съём жилья зарабатывать в Москве. Была, правда, у родителей Татьяны квартирка в деревянном доме, но его снесли ещё в девяностые, заявив: «Не звоните и не пишите, ничего взамен не дадим». Забегая вперёд, скажу, что, когда мы вернулись из Греции, вскоре раздался звонок. «Заходите, – говорят, – вам полагается квартира взамен потерянной при сносе». Повезли выбирать, мы выбрали в новом доме – спасибо, родной святитель!
Это будет позже. А когда улетали с Корфу, я в последний раз посмотрел на него в иллюминатор и тихо заплакал. Хотелось бы вернуться, но денег нет и, наверное, не будет. Тихо прошу: «Святой Спиридон, нельзя ли как-то устроить, чтобы я мог бывать у тебя почаще?» В голове мысли: «Как такое может устроиться? Может, возить сюда какие-то стройматериалы? Может, курьером каким возьмут?»
Но святитель всё устроил иначе, намного лучше.
Восхождение
– С Корфу я отправился на Афон, полюбив его сразу и навсегда. В Великой лавре заметил пожилого человека, окружённого людьми, которые обращаются к нему с большим почтением. Это был, как потом оказалось, иеродиакон Илиодор (Гайриянц) из Оптиной пустыни. Священник, стоявший рядом, – отец Вадим из Николо-Угрешской пустыни – спросил: «Ты что к нему не подходишь? Это старец». Подошёл. «У тебя завтра день Ангела, – сказал старец, – поэтому оставайся в Лавре на причастие, а потом догони нас. Мы хотим подняться на вершину Святой Горы».
Утром причастился, но подумал: «А зачем мне переться на вершину? Там высота 2000 метров, между прочим. Отправлюсь я лучше в Свято-Пантелеимонов монастырь, а оттуда в Уранополис, где меня ждёт жена». Хоть и давно вроде в Церкви, хоть и коснулась меня благодать, но вера была ещё слаба. В общем, утром причастился и пошёл на автобусную остановку. Подошёл рейсовый автобус, спрашиваю: «Пантелеимонов монастырь?» Мне: «Ес, ес». Значит, идёт куда надо. Но неправильно, видно, меня поняли и привезли в румынский скит. Там мне говорят: «Оставайся у нас, Константин, поживи». Но я уже начал понимать, что происходит, ведь скит стоит в том самом месте, где начинается подъём на гору. Вспоминаю слова отца Илиодора и говорю: «Нет, меня благословили подняться. Сколько это хоть по времени-то?» «Три часа, – отвечают мне, – только не оборачивайся».
Иду себе не спеша, то птичек послушаю, то с монахом встречным поговорю. Дошёл за три часа до места, именуемого Ставрос, там крест стоит, и там-то узнаю, что едва прошёл половину пути. Не сразу поверил, может, ошибка, но нет, всё верно. Вроде и не оборачивался, но под этим словом, видать, нечто большее имелось в виду. Молиться нужно было, стремиться наверх. А без этого три часа просто выпали: что шёл – что не шёл. Продолжил подъём уже как надо, но время оказалось упущено, быстро начало темнеть, да так, что ничего дальше вытянутой руки не видно. Самое плохое началось, когда до облаков дошёл. Внизу, у моря, жара, а тут такой холод, что приготовился я помирать. На мне одна рубаха, замерзаю. И идти невозможно в горах в полной темноте – не дотянуть мне до утра. Так пробрало, что стал я кричать во всё горло нечеловеческим голосом: «Николай Чудотворец, помоги!» Кого ещё из святых станет звать вятский, попав в беду?
Сразу после этого нашёл следы ослиного навоза. Редко я чему-то так в жизни радовался, как этому. Иду по следу ослиному, чувствуя запах ладана, а потом колокол сверху: «Бум!» И открылось у меня второе дыхание. На четвереньках дополз до Панагии, где, согласно преданию, ступала нога Богородицы.
До вершины оттуда метров триста – место отдыха паломников, здесь они разбивают обычно свой лагерь. Встречает братия. «Ты один?» – спрашивают. «Од-д-дин!» Отца Илиодора в лагере не было, ушёл на вершину. Но перед тем как уйти, распорядился звонить в колокол каждые пятнадцать минут – это меня, наверное, и спасло. Братия потом удивлялась: не в первый раз они с отцом иеродиаконом на гору поднимались, но никогда в колокол не звонили. Слава тебе, Господи! Заполз на место ночлега, лбом открыв дверь, и упал на постель.
А отец Илиодор при встрече сказал: «Вози людей на Афон. У тебя получится».
Удивился я, конечно, сильно. Как билеты купить, как всё организовать – не представляю; да что там – как компьютер включить, не знаю! Но что бывает, когда отказываешься слушать старцев, я понял – это и захочешь, не забудешь. Что же делать? Поехал к старцу Илию (Ноздрину) в Переделкино. Отсидел большую очередь, когда добрался до батюшки, он совсем поникший был, очень устал. Но когда я сказал ему про Афон и отца Илиодора, совершенно преобразился, крест на меня возложил и сказал: «Благословляю!»
Афонскими тропами
– Так родилась наша паломническая служба «Афон-Эллада». Купил ноутбук, всему научился, и дела пошли на лад. С каждым годом возил на Корфу, в Бари, на Афон всё больше групп. Возил разных паломников, в том числе и не слишком состоятельных. А с сильными мира сего такая картина. Наперёд знаю, что знакомство будет холодным. В самолёте сидит с кислым лицом, мол, что ты сможешь мне показать за мои деньги, вряд ли чем-то удивишь. Это крупные чиновники, депутаты, генеральные директора и так далее. Они привыкли находиться в окружении жёстких людей, с определёнными нравами, а с волками жить – по-волчьи выть. Но что-то, видно, происходит с человеком, раз в святые места потянуло. На второй день начинает меняться, исчезает настороженность. На третий оттаивает, начинает улыбаться, раскрывается. А после того, как мы пройдём вместе всеми тропами афонскими, как правило, расстаёмся друзьями.
Я не экскурсовод, а проводник. Ведём разговоры о вере, обсуждаем жизненные затруднения, встречаемся со старцами, навещаем отшельников, которые не видят других людей, кроме таких же упорных, как мы. Группы вожу по тем местам на Афоне, которые почти неизвестны людям, лежат вдали от обычных маршрутов, но именно там можно найти отцов, живущих по древним афонским обычаям. Иной раз, правда, можно увидеть что-то из современных вещей – это же не реконструкторы, а настоящие монахи. Но жизнь всё равно очень трудная. В Карули вдоль пропасти, держась за цепи, перебираемся в уединённые опасные места по тропинке шириной в две ладони. Кельи там порой висят, прилепленные к скале, воды нет, кроме как дождевой, а дожди там случаются нечасто. Какой должна быть молитва, чтобы жить там! Потаённый Афон. В Карули испокон веков скрываются от мира только русские и сербы – условия невыносимые.
* * *
Монахи на Святой Горе делятся на тех, что живут в общежительных монастырях, и тех, что в отшельнических келиях. Общежительские знают, где будут спать, что есть, всё у них по расписанию, размеренно, как у воинов, только Христовых. Отшельники тоже воины, но другого склада, именно с них и начиналось святогорское монашество.
Первым афонским подвижником стал святой Пётр Афонский, военачальник из Константинополя, попавший однажды в плен. В узах он долго пытался понять, за какие грехи наказан, раскаялся и по молитвам к Святителю Николаю, призвавшего на помощь Симеона Богоприимца, получил свободу. Пострижен был в иночество, но когда стал выбирать, где совершать подвиг, Пресвятая Богородица благословила ему избрать Афон. Пятьдесят лет он отшельничал, пока истлела одежда, и уже только волосы защищали его от холода. Людям не показывался, ел, что Бог пошлёт, и сильно был искушаем бесами, пытавшимися выжить его со Святой Горы. Последний, самый могучий из демонов, явился ему в виде ангела, призывая вернуться в мир, где народ нуждается в проповеди. «Нет, меня сюда позвала Богородица», – ответил Пётр. После этого ему явилась Божия Матерь и сказала, что за верность каждые сорок дней будет посылать манну небесную.
Незадолго до смерти Петра его увидел пастух. «Да ты святой!» – воскликнул он и принёс к нему сына, который был тяжело болен. Они не застали отшельника живым, Пётр лежал в своей пещере, но сын пастуха разрыдался, дополз до святого и, прикоснувшись, исцелился. Это было первое чудо по молитвам Петра, после которого о его подвиге узнали многие, потянувшись на Афон. Эту пещеру мы навещаем, и не только её.
Ещё в одной спасался Нил Мироточивый. Оттуда излилось столько мира, что подплывали корабли с Востока, чтобы наполнить им сосуды. До сих пор можно увидеть масляный след на горе, ведущий к морю. Пророчества святого Нила считаются самыми верными, а жил он в таком месте, к которому ни человек, ни зверь не могли подойти – настолько дикое место. Но сейчас монахи сделали тропу, обустроили пещерку, поставили стасидии. Ещё мне нравится житие Илариона Грузина. Его пещера в Кутанаках. Он был царским исповедником, к которому притекало очень много народа. Царь пытался его удержать, но Иларион отказался от всех благ, сменив их на тяжелейшую жизнь отшельника, жертвуя нередко безбедной, хорошо устроенной жизнью.
* * *
– Отшельники иногда питаются какими-то корешками, не ведая, что будет завтра. Весь Афон гостеприимен, но отшельники – это что-то особенно удивительное, от них свет идёт. Построит человек в горах келью, потом братия вокруг появляется. Возведут небольшую церквушку своими руками, живут.
Нахожу их благодаря сарафанному радио: кто-то меня знает, со многими общие дела, что-то передаю для монахов из Москвы – инструмент, например, для рукоделья. Бывает, привожу солнечные батареи, посуду. Чайник вот привёз отцу Салафиилу. Он обрадовался: «Какой хороший чайник!» Я увидел однажды, как он кипятит воду в кастрюльке, вот мы с паломниками и сделали ему подарок.
Отцу Варсонофию в этом году привёз буржуйку. Он тоже отшельничает, хотя люди вроде меня всё равно его находят. Сам храмик построил, сам расписал. Кормится земледелием. С печкой, пока вёз, я намучился. Сначала в Москве не хотели её брать – перевес большой. Потом в Греции на таможне возмущаться стали, мол, что за турбину везу, не торгую ли ими, а раз так – платите налог. Я им говорю: «Ортодокс, отшельникам везу». Но всё равно штраф выписали, хотя и маленький. Зато отец Варсонофий не нарадуется – печка жар отдаёт очень медленно, дрова не сразу сгорают, а тлеют, одной загрузки на день хватает.
Отец П. – он просил не называть его имени – жил раньше в Абхазии, на Новом Афоне, но уже лет двадцать подвизается на Афоне. Очень великодушный человек. Местность, где он с братией подвизается, гористая, ничего не вырастить, так что волей-неволей приходится сообщаться с другими людьми, продавая крестики и чётки, сделанные своими руками. Мы привозим продукты, а однажды дети из ремесленной мастерской возле Троице-Сергиевой лавры отправили со мной в скит игрушки из глины, колокольчики, чашечки и так далее. У них хотели отнять здание, но, быть может, в том числе и молитвами отца П. обошлось. В следующий раз приезжаю, смотрю: висят эти игрушки повсюду – в келье, трапезной, церквушечке или молельной комнате, не знаю, как правильно назвать. А рядом с образом святого Сергия Радонежского – маленькая глиняная копия Лавры, которую основал Преподобный. «Хорошо получилось», – говорю. А монахи удивляются – они, когда вешали игрушку, не думали, что ей здесь самое место.
Мы им помогаем, они – нам. После каждого разговора с афонитами легко, хорошо на сердце, хочется жить. Молитвы у отшельников действительные – действенные то есть. Меня как-то решили уволить из одного места в Москве (нам с женой приходится подрабатывать, так как паломническая служба больше для души, чем для денег), зарплату не хотели выдавать. Звоню отцу П., прошу помолиться. Не прошло и двадцати минут, как выходит на связь мой начальник: «Мышкин, хватит дурака валять, быстро выходи на работу».
А в августе я тяжело заболел, на градуснике полоска заканчивалась, такая была температура. Снова звоню на Святую Гору, прошу молитв. Говорю, что умру, наверное, дней десять уже почти ничего не ел, кусочек хлеба откусить не могу, таблетки глотаю только. Но под подушкой лежат частицы мощей святых – Спиридона Тримифунтского, Луки Крымского, князя Андрея Боголюбского, Ионы Киевского и Лазаря Четверодневного, а на Афоне молятся за меня. Сразу после того, как связался и попросил молитв, пошёл на поправку.
* * *
– Расскажу, как ко мне пришла частица мощей святого Лазаря. Отделена она была от части побольше, хотя тоже крошечной – отец П. попросил меня отвезти её в Москву. Доверие большое, но мы не первый год знакомы. «Сможешь?» – спросил он меня по телефону. Я в тот раз не мог к нему заглянуть, поэтому договорились, что мощи мне передаст паломник на пристани, а я ему – кресты, которые привёз из Москвы.
Но я был настолько потрясён той ответственностью, что была на меня возложена, что кресты забыл на пароме. Послушник спрашивает о них, а я хватаюсь за голову и бегу на палубу, где остался рюкзак. В этот момент паром отчаливает. Выбегаю на корму, машу крестами, давая знать, что нужно обратно, но дело это совершенно безнадёжное. Не раз я видел, как бегут с гор паломники, опоздавшие к отбытию, но капитан не обращает на них никакого внимания. Расписание! Так было всегда, но не в этот раз. Затих паром, остановился и обратно двинулся к пристани. Со слезами я рухнул на колени и, глядя на Пантелеимонов монастырь, стал благодарить: «Господи, слава Тебе! Пресвятая Богородица, святой Пантлеимон, спасибо вам!» Величественный русский монастырь снова приближается. Подходит ко мне грек, говорит: «Я много лет езжу на Афон, но первый раз вижу, чтобы паром вернулся. Скажи мне заклинание, которое тебе помогло». Отдал я кресты, плывём дальше, в Дафни. Там, как всегда, в автобусе давка, все места заняты, но вдруг встаёт старенький дедушка с крестом на груди и говорит мне: «Садитесь». Думаю, мне сорок лет всего, молодой, а тут старец место уступает. «Нет, – говорю, – не могу сесть!» «Я тоже», – отвечает старец. А ещё один человек говорит: «Он не тебе уступает, а Лазарю». И дальше чудеса продолжались. Селили меня в лучших кельях, предназначенных для архиереев и других почётных гостей, но я уже понимал: «Это не мне, Косте Мышкину, а Лазарю. И паром вернулся не ради меня». А ведь крохотная частица! И понял я, что мощи – это от слова «мощь», от них исходит мощь Божия. Старцы это видят, другие боголюбцы чувствуют.
Всю жизнь мою перевернул Афон, здесь я и пришёл к вере по-настоящему.
P.S. Телефон Константина для связи: 8 926-121-62-71. Просил передать, что, кому трудно будет с размещением перед Великорецким ходом, можно обращаться. Кого сможет, у себя разместит – дело привычное, кому-то поможет найти недорогую гостиницу или что подскажет.
Статья взята отсюда